загрузка

Дмитрий Бертман представил «Фауста» в Таллине – ч. 2

Сатана здесь шокирующе красив: двухметрового роста, с черными локонами до пояса, в галифе и высоких сапогах. Он же, неузнанный, служит мессу для прихожан. Он же единственный утешает сошедшую с ума Маргариту.

Это диагноз современного человечества, глум, ложь, моральный распад которого оказывается страшнее демонизма Мефистофеля, которому не чужды хотя бы какие-то принципы. “Вальпургиева ночь” купирована в спектакле – за ненадобностью. Трансформированы и некоторые персонажи: Зибель (Хелен Локута) – не сентиментальный влюбленный в Маргариту юноша, а лицедей, пародирующий в куплетах типаж “звезды” и скрывающий под слоем клоунского грима судьбу несчастной девушки.Премьеру “Фауста” в Таллине ждали: во-первых, популярнейшая в мировом репертуаре опера не ставилась здесь почти 60 лет.

Во-вторых, город полнился слухами: Дмитрий Бертман, которого здесь хорошо знают (это его четвертая продукция на сцене Национальной оперы) и от которого всегда ждут нестандартных решений, выведет в своем “Фаусте” панк-группу в духе Pussy Riot, Мефистофеля в образе священника, night-шоу в церковном антураже и так далее. В итоге билеты полностью раскупили не только на премьеру, но и на всю серию вперед.

Опера полна любовных арий, дуэтов, сбалансированных в партитуре с кругом мефистофельских тем и хоралов. Бертман раздвинул в спектакле лирические границы партитуры, с одной стороны, встроив “Фауста” в актуальный социальный контекст, с другой – вернув его к исходной фаустовской теме – испытанию человека на его моральное “я”, а шире – отражению духовного состояния общества, того этического предела, за которым уже не может выжить культура и цивилизация.

Надо заметить, что и дирижер Велло Пяхн не ограничился мелодическими рельефами оперы, где почти каждая ария – шлягер, но ушел в глубину партитуры, отсылая в своей интерпретации и к жанру пассиона, и к вагнеровской экспрессии, и к вердиевскому хоровому монументализму.
И это предел, к которому подошла душа человека.

Надо заметить, что этот жесткий, прямолинейный тон спектакля, исключающий всякую моральную демагогию, подействовал на эстонскую публику безотказно. Зал мгновенно считывает все смыслы, пропуская через себя и шок, и восторг, и сострадание. Финал спектакля безнадежный.

Мир лежит во власти лжи. И Мефистофель покидает его, уходя в хлынувший в церковные ворота поток света вечности. Ему здесь нечего делать.

А оркестр, хор, солисты эстонской оперы работают в этом спектакле как единый живой организм.

Досадно одно: работы такого масштаба для Дмитрия Бертмана совершенно невозможны в Москве, где он имеет созданную им труппу и театр “Геликон-опера”. Нереальный в культурном смысле факт, но в российской столице уже многие годы не могут построить обещанную сцену для “Геликона”. И это тоже, по сути, ситуация из разряда “мефисто”.

Российская газета

18.09.2013

Похожие статьи: